gq.ru: GQ встретился с самым известным в России французом армянского происхождения и расспросил шансонье о пьянстве, шахматах, родной речи и, само собой, любовницах. 22 апреля Азнавур дает концерт в «Крокус Сити Холле».

О родной речи Вы, русские, уверены в себе и повсюду и всегда говорите по-русски, но не все армяне говорят по-армянски. В Америке они совсем забыли свой язык. Я себя чувствую, конечно, армянином, потому что рос в армянской семье, но точно так же — и русским, потому что в детстве жил в русскоязычном мире и всегда готов сказать за это судьбе: «Spasibo bolshoe!» Армянское, русское, французское — все накладывалось одно на другое, но Франция взяла верх с самого начала. Свои первые слова я произносил по-французски. Уже потом я, моя сестра и моя дочь выучили армянский. Я говорю без акцента, но до сих пор не умею ни читать, ни писать. Махнул на это рукой, в конце концов, мои предки, не ходившие в школу, были армянами не хуже. Кто сказал, что язык существует только в книгах?

О шахматах Меня научил играть в шахматы мой друг Мисак Манушян, армянский поэт и герой Сопротивления. С тех пор это стало для меня настоящей страстью, я раньше и не подозревал, что я такой азартный. Никогда не любил спорт, так что шахматы заменили мне бег или бокс. Играл очень много — и в ущерб работе, потому что иногда не выходил на сцену после антракта, пока не сделаю ход на доске. Там стояли фигуры, я считал, поважней, чем я.

О несделанном Многого не было в моей жизни — и больше не будет. Я должен был петь с Марио дель Монако в «Кармен» или играть у Марселя Паньоля вместе с Фернанделем. Не случилось. Но это артистические сожаления, свою прошлую жизнь я не упрекаю ни в чем. Я и голодал, и шиковал, все было, но жалею только о том, что не сделал на сцене.

Об Эдит Пиаф Таких, как она, единицы — даже в моей длинной биографии. Говорят, что она была вздорной, авторитарной, но никто не способен понять, что можно иметь авторитет в сто тысяч тонн, но не быть авторитарным. Говорят о наркотиках, о шприцах — это чушь. Я это знаю, я жил и работал рядом с ней целые годы. Она жила на лекарствах, это правда, но в таблетках тогда все искали выхода, все лечились ими от жизни.

О президентах Политики всегда считали, что я, армянин и сын эмигрантов, хороший француз. Все мои президенты принимали меня как родного, с глазу на глаз. Все были люди важные — один Помпиду был как пять томов Ларусса, знал столько, что я чувствовал себя рядом с ним неучем. Пользы из этих встреч я извлекать не умел, тем и горжусь.

О смехе Надо смеяться. Каждый день! Без исключения. Умоляю: смейтесь все время, над собой и другими! Я ненавижу серьезность, обожаю говорить глупости и нести чепуху. Нельзя быть умным весь день, надо себе позволять быть таким же мудаком, как и остальные.

О Родине Моя родина — французский язык. Я в нем живу, в языке, я его гражданин. Это прежде всего Франция. Но есть еще и Канада, Бельгия и Швейцария. Не мог бы жить там, где говорят на иностранном. Обожаю Италию, но не прижился бы в ней. Швейцария — другое дело, я и стал в ней жить, не покидая Францию, — языку не нужны бумаги и визы.

О Париже Это город, в котором я родился, вырос и прославился. Он меня воспитал, но приходит время, когда ты не можешь больше жить с родителями. Наступает возраст — и вместо­ города и толп ты хочешь видеть природу. Парижские памятники прекрасны, а вот парижская природа мало забавна. Зато у меня в окне — оливковы­е деревья, кустарники. Cерый цвет я сменил на зеленый.

Об усталости Моим садом занимается садовник, моей машиной — шофер. Я ничего не делаю сам. Я не создан для этого, я видел, как устают люди от тяжелой физической работы. Это не игрушки, не развлечения. Такой усталости я не хочу. У меня другая усталость — интеллектуальная. Я сам-то не интеллектуал, а вот усталость у меня — интеллектуальная. Так бывает.

Об известности Если ты выбираешь ремесло актера, шута, певца, так пусть тебя все знают. Пусть перемывают косточки, обсуждают твои наряды и твоих подруг. Тот, кто поднимается на сцену, должен быть готов к тому, что всем все про него будет известно. Ты же это делаешь не только для того, чтобы заработать на хлеб, но чтобы люди тебя узнавали, любили или ненавидели, чтобы твоя маленькая жизнь стала им интересна.

О прощальных гастролях Одна журналистка все время пишет про мои выступления «Прощальное турне» или там «Последние гастроли». Умора! Я к этому не имею отношения, я ни с кем не собираюсь прощаться. Может, ей просто не нравилось то, что я делаю, и она надеется, что я наконец-то спою последнюю песенку и заткнусь?

О здоровье Я бросил курить не раньше, чем это надо было обязательно сделать. Я перестал напиваться только тогда, когда пора было остановиться. Но внимание! Именно «напиваться», а не просто «пить вино». Я съедаю половину того, что приносят на тарелке. Никаких добавок и вторых порций. Я веду спокойную семейную жизнь без скандалов и драм и намерен прожить так еще много лет.

Об игре словами У меня очень богатый запас слов. Может быть, самый богатый среди всех, кто занимается теперь французской песней. Был Жорж Брассенс, настоящий поэт с огромным и сложным словарным запасом, был Шарль Трене, был Ги Беар, был Жан Ферра — нынешние не имеют такого французского, которым мы обладали. У них нет ни словаря, ни даже желания этот словарь создать. Это ведь тоже можно. Я обожаю придумывать слова — так, чтобы поразить слушателя. Если поешь по-французски, надо быть изобретательнее любого француза в пятом поколении.

О женитьбе Как выжить иммигранту, иностранцу в такой стране, как Франция? Полюбить и жениться на ней! А дальше, как во всякой паре, любить свою половину и делать все, чтобы и она тебя любила. Хотя и в паре, и в стране бывает по‑всякому.

О красотках Мне по-прежнему нравятся красотки, я ведь художник. Надо признавать красоту в женщинах. Но моя жена может прийти ко мне в любой момент, не опасаясь увидеть в моих объятиях другую. Это очень важно — семейная жизнь. Я был верен всем моим женам и изменял всем моим любовницам.

gq.ru