Как стало известно ИА «Прайм Крайм», сегодня в Турции произошло событие, которое может стать переломной вехой в воровском конфликте, длящимся шестой год. Наконец-то противоборствующие стороны, доселе ругавшие друг друга с безопасного расстояния, встретились лицом к лицу.
Утром в один из отелей Стамбула, где после позавчерашней коронации компактно отдыхали «дедовские», нагрянула делегация авторитетных грузин в составе Важи, Коки, Резо Лорткипанидзе, Гогиты, Рамаза Джинчарадзе, Ираклия Гуты, Кахи Парпалия и других. Часть постояльцев отеля еще была в номерах, а часть небольшими группами уже расселась за столиками в кафе. На одно из таких застолий, где устроились Гела Кардава, Паата Маленький, Роланд Гегечкори, Мамука Чкадуа и Мацик, наткнулись незванные гости: Тахи, Ровшан, Гурам, Эдик и Серега. Каждому из них было, что сказать Геле, а у последних троих – полное основание пойти гораздо дальше слов. Для начала Эдик не без сарказма поинтересовался у Гелы, «что на этот раз он оставит из своих вещей в качестве залога, когда захочет незаметно смыться». Полушутливый тон закончился, когда Тахи на «полном серьезе» обратился к Геле, предложив ему повторить в глаза присутствующим, кто из них «невор», «киллер» или «блядина». Гела, которому сложившаяся ситуация, наверное, не раз снилась в кошмарах, попытался пропихнуть «домашнюю заготовку» о том, что его «неправильно поняли» и ком-то, кто «сеет смуту, чтобы поссорить его с ворами». Очень скоро, со слов Гелы, в образе главного и единственного «смутьяна» предстал отсутствующий Мирон, который был обвинен во всех грехах и даже разоблачен, как «тайный агент госбезопасности, недавно произведенный в майоры».
Далее от разговоров, которые потеряли всякий смысл, перешли к делам. Гелу по разу ударили все, начиная с Тахи. После того, как поставленным ударом к нему приложился Ровшан, Гела побежал. Не став преследовать, воры издевательски кричали ему вслед: «беги, Гела, у тебя еще двадцать шагов форы!».
После бегства Кардавы все внимание переключилось на Паата Твалчрелидзе, чье участие в гелиных делишках стало для многих неприятным открытием. Особое негодование вызвало участие Пааты в коронации тюменского Бабана. Оказывается, пару месяцев назад Дато Сургутский, давно знавший тюменца, в разговоре с Паатой поведал ему, как Бабан за глаза ругал Гоги Чиковани, называя его «выжившим из ума стариком». После того, как два дня назад Паата все-таки «подошел» к Бабану, Дато позвонил снова и напомнил про давешний разговор. Когда к их конференции подключился Гоги, Паата выложил свою версию о том, как шел на сходку, чтобы рассказать о недостойном поведении Бабана, но опоздал, потому что к его приходу того уже короновали…
Поняв, что сейчас будут бить, Паата спросил у Тахи, неужели у того хватит совести поднять на него руку. Тахи в свою очередь спросил, о какой совести может говорить человек, сидящий рядом с Гелой. Не дождавшись ответа, Тахи сказал, что совести поднять на Паату руку у него не хватит, поэтому он будет бить его ногами. Так Тахи на воровском языке объяснил Паате его новый статус.
В итоге единственным, кого спасли длинные ноги, стал Мамука Чкадуа. Говорят, от страха он перемахнул через такой забор, от которого «у Елены Исинбаевой бы закружилась голова». Остальным, менее прытким и медлительным, крупно не повезло. Попавшийся навстречу Эдику один из его должников, Мацик узнал, как об голову ломается стул. Ему и Роланду досталось сильнее всех. Оба в тяжелом состоянии попали в больницу. Чуть больше повезло Мерабу Мзарелуа, Звиаду, Бесо Квинихидзе и Тимуру Гули, травмы которых, к счастью, не представляют угрозы для жизни.
По идее, в истории Гелы Кардавы и его окружения все понятно. Восстановиться в качестве лидера «дедовских» ему навряд ли дадут его же конкуренты по клану. Говорят, сегодня все семеро позавчерашних крестников Кардавы там же отказались от титула. Теперь многое будет зависеть от того, как поведут себя славяне, в первую очередь «дедовские». Лучший друг Гелы, Вова Пухлый уже открестился от коронации семерых, сказав, что придя туда, куда он не знал, зачем идет, его «поставили перед фактом». Тем временем, другие «дедовские» славяне, когда разговор касается конфликта, уже между собой говорят, что «личные разборки зверей в Европе их не касаются».
